Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа] - Стивен Ван Дайн

Парди все утро был дома.

Миссис Друккер все утро была в своей комнате.

Бидл — на рынке с 10 часов 35 минут до 12 часов 35 минут.

Сперлинг был в дороге на Центральный вокзал от 11 часов 15 минут до 11 часов 40 минут, когда он сел в поезд.

Заключение: Если ни одно из семи alibi не подвергнется сомнению, вся тяжесть подозрений в убийстве падёт на Пайна или профессора Дилларда.

С жестом отчаяния закончил Маркхэм чтение этой бумаги.

— Все это нелепо, — сказал он раздражённо, — заключение не ведёт ни к каким последствиям. Твоя хронология устанавливает время смерти Робина, но вывод, что Робин убит одним из виденных нами сегодня лиц, — сущая ерунда. Ты совершенно исключаешь возможность убийства каким-нибудь лицом, не живущим в доме. Тремя способами можно проникнуть на стрельбище и в стрелковую комнату, не заходя в дом: через ворота в стене, выходящие на 75-ю улицу, через другие ворота, выходящие на 76-ю, и через переулок между жилыми домами, ведущий на Риверсайдскую аллею.

— Очень может быть, что одним из этих входов кто-нибудь и воспользовался, — возразил Ванс. — Но не забывай, что самый подходящий в данном случае вход — это переулок, а на него выходит только одна запертая на замок дверь, ключ от которой мог быть только у кого-нибудь из семейства Диллардов. Я не могу себе представить преступника, входящего с одной из улиц: очень большой шанс попасться кому-нибудь на глаза.

Ванс серьёзно наклонился вперёд.

— По совершенно определённым причинам я исключаю возможность убийства посторонним лицом, случайным бродягой. Лицо, отправившее Робина на тот свет, должно было до мелочен знать, что происходило сегодня утром в диллардовском доме от четверти двенадцатого до без двадцати минут двенадцать. Оно знало, что только Пайн и профессор были дома, что Белл Диллард ушла. Знало также, что Робин — его жертва — был в доме, а Сперлинг ушёл. Кроме того, оно хорошо знало, где расположена стрелковая комната: ведь совершенно ясно, что Робин был убит там. Говорю тебе, Маркхэм, это был кто-то очень близкий семейству Дилларда, отлично знавший все, что в данное время происходило в доме.

— Ну а крик миссис Друккер?

— Действительно, почему она кричала? Окно миссис Друккер, возможно, и было фактором, который убийца упустил из виду, а может быть, он и знал о нем, да решил рискнуть. С другой стороны, мы ведь не знаем, кричала эта дама или нет. Она говорит нет, сын — да. Предположим, что Друккер заговорил о крике как о доказательстве, что между одиннадцатью и двенадцатью он был дома, а миссис Друккер отрицает из страха, что его не было. Но все это пустяки. Главное, надо доказать, что только близкий к дому Дилларда человек мог совершить это дьявольское преступление.

— Но у нас слишком мало подтверждающих фактов, — настаивал Маркхэм, — случай тоже мог сыграть некоторую роль.

— Эх, старина, а записка в ящике для писем? Убийца знал даже имя Робина.

— Если, конечно, записку написал убийца.

— Ты предпочитаешь допустить, что какой-то шутник узнал о преступлении при помощи телепатии или магического камня, побежал к машинистке, стремглав вернулся к дому и, по неизвестной причине, принял на себя страшный риск быть замеченным, когда он будет опускать записку в ящик.

В эту минуту в комнату вошёл Хэс и быстрыми шагами подошёл к нашему столу. Видно было, что он в большом волнении. Почти не поклонившись, он подал Маркхэму конверт с отпечатанной на машинке надписью.

— С вечерней почтой это получила газета «Уорлд». Кинин, репортёр, только что принёс мне эту штуку и сказал, что и «Таймс» и «Геральд» получили такие же письма. Судя по штемпелю, они были брошены в ящик между одиннадцатью и двенадцатью где-то вблизи дома Друккера.

Маркхэм вынул содержимое конверта. Вдруг глаза его широко раскрылись, мускулы рта напряглись, он передал письмо Вансу. Там лежал листок почтовой бумаги, на котором были отпечатаны те же слова, что и в предыдущей записке:

«Джозеф Кокрейн умер. Кто убил Кок-Робина?»

Сперлинг значит воробей, Епископ».

Ванс едва взглянул на бумажку.

— В полном согласии со всем остальным, — равнодушно заметил он. — Епископ боялся, что до публики не дойдёт его остроумная выходка, он и преподнёс её нашей прессе.

— Выходка? — обиженно спросил Хэс — Я к таким выходкам или шуткам не привык. Дело это становится все невероятнее.

— Именно, сержант.

Мальчик в форме подошёл к следователю и что-то прошептал ему.

— Сейчас же проведите его сюда, — приказал Маркхэм. — Это Арнессон, — обратился он к нам, — наверное, принёс образцы машинного письма! Ванс, я начинаю думать, что это дело действительно так ужасно, как ты предположил с самого начала. Неужели тот же шрифт?

Но, когда сравнили записку с принесёнными образцами, никакого сходства не оказалось. Не только буквы и ленты были другими, но даже бумага была совсем другого сорта.

Глава VIII

ВТОРОЙ АКТ

Понедельник, 11 апреля, 11 часов 30 минут утра

Нет нужды напоминать, какое впечатление произвело убийство Робина во всей стране. В прессе оно упоминалось под различными заголовками. Некоторые газеты называли его «Убийством Кок-Робина». Но подпись под записками сильно подействовала на воображение журналистов, и впоследствии убийство Робина стало называться «Делом Епископа». Удивительно, как это сочетание ужасов и детского жаргона воспламенило воображение публики.

Целую неделю сыщики из уголовного бюро и следственного отдела работали день и ночь не покладая рук. Получение дубликатов записки Нью-Йоркскими газетами совершенно рассеяло подозрения Хэса о виновности Сперлинга. И хотя он отказался официально подтвердить невиновность Сперлинга, но со свойственным ему жаром принялся за поиски истинного преступника.

В день убийства Хэс и его люди искали тряпку, которой была вытерта кровь в стрелковой комнате, но она изчезла бесследно. В подвальном этаже вновь был произведён тщательный, но почти безрезультатный обыск. Единственное удалось обнаружить: половики оказались передвинутыми, чтобы закрыть вытертое тряпкой место.

Протокол вскрытия подтвердил официально принятую теорию, что Робин был убит в стрелковой комнате и затем перенесён на стрельбище. Необыкновенно сильный удар в затылок был сделан тяжёлым тупым предметом. Стали искать его, но не нашли.

Хэс несколько раз допрашивал Пайна и Бидл, но ничего нового от них не добился. Пайн повторил свои прежние показания: он не прикасался ни к телу, ни к луку, когда профессор послал его искать Сперлинга. Но сержант не особенно верил ему.

— Эта остроглазая птица что-то скрывает, — с отвращением говорил он Маркхэму. — Следовало бы подвергнуть его пытке, может быть, тогда он и сказал бы что-нибудь.

Произвели обход всех домов на 75-й улице в надежде, что кто-нибудь из жильцов видел выходящих или входящих людей через ворота в стене диллардовского участка, но этот неприятный опрос ничего не дал.

Различные alibi семи перечисленных Вансом лиц подтвердились. Результаты расследования были таковы:

Арнессона видели в университетской библиотеке несколько лиц, в том числе помощник библиотекаря и два студента. Но, конечно, точно установить время они не могли.

Белл Диллард сыграла несколько партий в теннис на 119-й улице, но, так как в её компании было больше четырех игроков, она несколько раз уступала своё место другим. Никто из игравших не мог с определённостью сказать, оставалась ли она на площадке во время этих перерывов или уходила.

Время ухода Друккера из стрелковой комнаты точно определил Сперлинг, но не нашли никого, кто видел бы его потом. Он утверждал, что не встретил ни одного знакомого в парке, а только поиграл немного с детьми.

Парди был один в своём кабинете, его старая кухарка и японец-лакей были в задней части дома и не видели его до ленча. Его алиби удостоверить было некому.

Показания миссис Друккер о том, как она провела утро, надо было принять на слово, так как никто не видел её между половиной десятого, когда Друккер ушёл к Арнессону, и часом дня, когда кухарка принесла ей ленч.

Алиби Бидл подтвердилось вполне. Парди видел, что она ушла в тридцать пять минут одиннадцатого и несколько торговцев видели её на рынке между одиннадцатью и двенадцатью.

Факт отъезда Сперлинга Скардельским поездом в одиннадцать часов сорок минут был проверен, следовательно, он должен был уйти от Диллардов в одиннадцать часов пятнадцать минут, как и утверждал. Если бы не был доказан его отъезд, то он остался бы под подозрением.

Сержанту пришлось познакомиться с историей жизни подозреваемых лиц и их взаимными отношениями. Это была нетрудная задача: все они были хорошо известны; но не удалось разыскать ничего, что проливало бы свет на убийство Робина.

Сперлинг не был выпущен, его безумное признание не позволяло пока властям освободить его. Но у Маркхэма было неофициальное совещание с адвокатами, нанятыми отцом Сперлинга, и они достигли некоего соглашения. И Маркхэм, и адвокаты решили, что надо ждать, пока не откроется настоящий виновник.